The Figurative World of Leontius, Presbyter of Constantinople. Part 2

Второй раздел статьи посвящён анализу образного мира Леонтия как одному из факторов, подтверждающих принадлежность текстов одному автору, а также выявляющих уровень риторической подготовки и мастерства проповедника. Анализ символических образов Леонтия (Церковь и Её священнодействия, Агнец Божий, Хлеб Небесный, царская власть Христа) демонстрирует, с одной стороны, его приверженность евхаристическому реализму и цельной экклезиологии, объединяющей тайносовершительную и социальную функции Церкви, с другой стороны - выявляет некоторую размытость границ между символом и передаваемой им реальностью, увлечение художественной завершённостью образа, которое иногда приводит проповедника к отступлению от отстаиваемых им же богословских положений. Сдержанность Леонтия в развитии идеи царской власти Христа по человечеству хорошо объясняется его дохалкидонским христологическим мышлением, а также тем, что проповедник находился под свежим впечатлением от ересей конца IV в. (Маркелл Анкирский) и их осуждения на II Вселенском Соборе. Последнее позволяет более уверенно датировать леонтиевский корпус концом IV - началом V в. Analysis of the symbolic images of Leontius (the Church and her sacraments, the Lamb of God, the Bread of Heaven, the royal power of Christ) demonstrates, on the one hand, Leontius’ commitment to Eucharistic realism and integral ecclesiology, uniting the sacramental and social functions of the Church, on the other hand, reveals some blurring of the boundaries between the symbol and the reality, and the fascination with the literary completeness of the image, which sometimes leads the preacher to deviate from the theological positions defended by him. The restraint of Leontius in the development of the idea of the royal power of Christ by His human nature is well explained by his pre-Chalcedonian Christology, as well as by the fact that the preacher was under a fresh impression of the heresies of the late 4th century (Marcellus of Anсyra) and their condemnation at the II Ecumenical Council. The latter makes it possible to more confidently date the Corpus Leontianum of the late 4th - early 5th centuries.