ЮРИДИЧЕСКАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ, ИСПОЛЬЗУЕМАЯ В НАСЛЕДСТВЕННОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ

В настоящей статье рассматривается вопрос об использовании в наследственном законодательстве терминологии, которая не соответствует фактическим обстоятельствам. Это показано на примере наименования двух важных субъектов отношений, регулируемых нормами наследственного права, - наследодателя и наследника, а также пережившего супруга, которые в некоторых случаях используются ошибочно. Так, законодатель считает, что против жизни и здоровья умершего лица, то есть наследодателя, можно совершить умышленные противоправные действия, что такие действия можно совершить против наследника, которого еще нет, потому что наследник появляется только в случае смерти возможного наследодателя. Поскольку лицо,  посягающее на жизнь и здоровье возможного наследодателя или иных возможных наследников, еще не имеет права наследования, то его нельзя лишить этого права, а поэтому завещанием возможного потерпевшего наследодателя нельзя восстановить право наследования возможного наследника.   Закрепленная в законодательстве ошибочная терминология  приводит к ошибочности толкования   некоторых положений закона судебными органами. Например, Конституционный Суд РФ считает, что наследодателю, то есть умершему лицу, принадлежит право завещать и право наследовать. Верховный Суд РФ также использует указанную ошибочную терминологию. В этом проявляется не только заблуждение законодателя, но и доктрины.  В многочисленных диссертациях, монографиях, учебниках, комментариях и статьях цивилисты на терминологию не обращают внимания. Как и закон, они не различают наследодателя и возможного наследодателя, возможного наследника и наследника, наследственную правоспособность и право наследования. В некоторых работах последнего времени указывается, что наследственная правоспособность возникает вместе с правом наследования, существует также мнение, вопреки указанию закона, что наследник появляется не в момент открытия наследства, а после принятия наследства. Таким образом можно сделать вывод, что неправильно выраженная мысль законодателя влечет ошибки в правоприменительной деятельности и доктрине