English (United Kingdom)

https://curated-unify.zendy.io/wp-json/zendy-region/v1/featured_content/oa?rat=en

https://curated-unify.zendy.io/wp-json/zendy-region/v1/highlighted_journal/

Global: Zendy Tools annual

Presents the keyphrase highlighting as premium feature

Keyphrase Highlighting

Presents the summarisation as premium feature

Summarisation

Insights

Presents the pdf analysis as premium feature

PDF Analysis

Presents the zaia usage as premium feature

ZAIA

Global: Zendy Tools monthly

Global: Zendy Plus monthly

Presents the access of premium content as premium feature

Premium Content

Global: Zendy Plus annual

Global: Zendy Free Plan

At the end of the 1920s in the Soviet Union, the animation fulfilledan agit-prop function, like other cinematographic genres. Adhering to the Sovietmovement for the cinematographic fact, animation rejected the illusion of “magic”and what the animators called the “cine-trick”. However, in its uses, the animatedfilm, as well as the entire cinematographic device, were also used for their power ofwonderment. Technology, of which cinema is one of the manifestations, was envisagedas a privileged instrument for modernization and the fight against the beliefs of thepast that the regime wished to eliminate. This study aims to show the Soviet culturalworkers were caught up in the magic dimension of cinema, particularly in the Siberiancontext where cinema is perceived as a substitute for the shamanic session, seen by theadministrators as a spectacle to compete with. Taking the screening of the animatedfilm Samoyed Boy (1928) to an indigenous audience as a case study, this paper replacesthe animation about the peoples of the North in its context of diffusion using variousarchival documents (press, publications, production archives) in order to question themodernizing dimension of cinema, both in its representations and in its apparatus.Ultimately, it shows that the “magic” of cinematographic projection is invested as theenchanted space of the Sovietization of the country. À la fin des années 1920 en Union soviétique, le film d’animationremplit une fonction d’agit-prop, à l’instar d’autres genres cinématographiques.Adhérant au mouvement soviétique pour le fait cinématographique, l’animationrefuse l’illusion du « magique » et ce que les animateurs nomment alorsle « ciné-truc ». Cependant, dans ses usages, le film d’animation, et ledispositif cinématographique tout entier, sont aussi utilisés pour leur pouvoird’émerveillement. La technologie, dont le cinéma est l’une des manifestations, estenvisagée comme un instrument privilégié de la modernisation et de la lutte contreles croyances du passé que le régime souhaite voir disparaître. Cette étude entenddémontrer que la dimension magique du cinéma rattrape les « soviétisateurs »,notamment en contexte sibérien où le cinéma est appelé à remplacer la séancechamanique, vue par les administrateurs comme un spectacle à concurrencer.Prenant comme cas d’étude la projection du film Le Petit Samoyède (1928) à unpublic autochtone, cet article replace le cinéma d’animation sur les peuples du Norddans son contexte de diffusion à l’aide de divers documents d’archives (presse,édition, documents de production), afin d’interroger la dimension modernisatricedu cinéma, à la fois dans ses représentations et son dispositif. In fine, il montreque la « magie » de la projection cinématographique est investie comme l’espaceenchanté de la soviétisation du pays. В конце 1920 годов анимация в Советском Союзе функционировалакак средство агит-пропа, подобно другим жанрам кинематографа.Приверженная советскому направлению кинематографии факта, анимацияотвергала иллюзию «магии» и того, что аниматоры называют «кинотрюк».Однако анимационный фильм, как и вся киномеханика в целом, такжеиспользовались ради их способности покорять воображение, их власти надвоображением. Технологичность, одним из проявлений которой оказываетсякинематография, рассматривалась в качестве одного из преимущественныхинструментов модернизации и борьбы со старым, способствующим устранениюего пережитков. Данное исследование стремится показать, что советские деятели культуры были захвачены магией кинопространства, в частности,в контексте Сибири, где кино воспринималось как шаманское камлание, какдейство, могущее с этим последним поспорить. Взяв в качестве предметаисследования кинопоказ анимационного фильма Мальчик-самоед (1928) дляаудитории коренных жителей, статья помещает анимацию, посвящённуюнародам Севера, в расширенный контекст, используя различные архивныедокументы (печать, книжные издания, киноматериалы) с тем, чтобы задатьсявопросом о модернизирующем аспекте кинематографа, как его художественно-изобразительного, так и технического инструментария. В конечном итоге,показывается, что киноэкран своей «магией» облачает волшебный мирсоветизации в пространстве страны.

Agit-prop Animation and the Enchanted World of Modernity: Screening Samoyed Boy in the Northern Outskirts of the USSR